Samara Portal Technology, Computers

Самарский портал "Технологии, компьютеры"

Пресс-тур в новосибирский Академгородок на День суперкомпьютерных технологий (День СКТ) 22 июня 2010 года, организованный корпорацией Intel, конечно же, ставил своей целью популяризацию высокопроизводительных вычислений, донесение до заинтересованной аудитории их важности для развития экономики и науки. Однако одно из самых ярких впечатлений этого Дня – разговор с директором Технопарка Новосибирского Академгородка Дмитрием Верховодом, вроде бы непосредственного отношения к терафлопсам не имеющий. Тем не менее, на фоне разговоров о невостребованности инноваций (в том числе и связанных и информационно-коммуникационными технологиями) российской экономикой, тема эта, на мой взгляд, очень актуальна.

Владислав Бояров: Давайте попробуем для начала определиться с понятием технопарка. Откровенно говоря, я пока не понимаю, что это такое, потому что каждый вкладывает в этот термин свой смысл.

Дмитрий Верховод: Согласен.

Дмитрий Верховод, директор Технопарка Новосибирского Академгородка. 22 июня 2010 г. Фото: Владслав Бояров.

Модернизация, инновация, перестройка – эти слова, запущенные в информационное пространство начинают жить своей жизнью, каждый тянет в свою сторону, но при этом все используют одни и те же спущенные сверху лозунги.

Давайте я расскажу о том, как нам с коллегами видится технопарк. Здесь решается несколько задач. Прежде всего, мы исходим из того, что в новосибирском Академгородке есть сложившийся инновационный бизнес. Количество компаний достаточно велико, около трёхсот. В основном это маленькие фирмочки, но совокупно они делают по официальным данным 11 миллиардов рублей оборота. Я думаю, что реально будет втрое больше, около миллиарда долларов. То есть, это крупная градообразующая отрасль. Но, поскольку всё в Академгородке принадлежит Сибирскому отделению Российской Академии наук (СО РАН), начиная от вилок и ложек (мы вели разговор в столовой), и, заканчивая любым зданием на этой земле и самой землёй, то действующие инновационные компании, к сожалению, вынуждены арендовать площади у институтов СО РАН либо размещаться где-то в гаражах, складских комплексах и других малоприспособленных для этого помещениях. У нас есть целая галерея примеров, когда очень симпатичные и чрезвычайно успешные инновационные компании ютятся в каких-то хибарах.

Но это же классика жанра, в гараже начинала и компания Hewlett-Packard

Да, американцы, которые приезжали к нам, были просто в шоке, насколько это похоже на их начало. Только у них Кремниевая долина начиналась с этого гаража в 1939 году, 70 лет назад, но там были иные условия. У нас для гаражного бизнеса в принципе нет никаких перспектив, он не растёт. Никакие инвестиции невозможно привлечь, потому что у компании не только нет своего помещения, но и не может быть в будущем – только краткосрочный договор аренды, потому что СО РАН сдаёт помещения в аренду на срок до одного года и каждый раз по конкурсу. То есть, сегодня компания развернула работы, а завтра ей говорят: «Договор аренды закончился, до свидания!». Поэтому первая задача, которую решает технопарк – это обеспечение бизнеса нормальными, стабильными, гарантированными условиями существования. Любой компании мы предлагаем на выбор: долгосрочную аренду или покупку в собственность. При этом стараемся готовить здание под конкретного арендатора, например от корпорации Intel мы получили подробное техническое задание: какие инженерные коммуникации должны быть подведены, какая будет нагрузка и т.д. Если компания не хочет сама строить себе здание, мы готовы его построить в соответствии с техзаданием и заключить договор аренды на любой срок – можно на 5, на 10 лет и больше. При этом гарантируем, что определённая на момент подписания договора арендная плата не будет повышаться.

Сильно!

Если фирма хочет построить здание самостоятельно, технопарк предоставляет всё необходимое. Это – земля полностью обеспеченная инженерной инфраструктурой, получение всех разрешений на строительство, все согласования. Технопарк пройдёт всю бюрократию и передаст здание в собственность владельцу.

Вместе с землёй?

Конечно с землёй. Сейчас мы заканчиваем осваивать первую площадку. Это 31 000 квадратных метров, из которых 14 000 строится за счёт средств бюджета разных уровней, а 17 000 – частные инвестиции компаний.

А компания обязана быть инновационной?

Да. При этом она обязана так же быть нашим резидентом.

А это что означает?

Это некое соглашение, по которому мы им обязуемся представлять определённые услуги, а они обязуются на весь срок договора сохранять тот вид деятельности, который заявили. Против инвесторов мы реально ничего сделать не сможем, даже если они нарушат договор. Особенно если они приобретут в собственность эти здания. Однако мы считаем, что на этой площадке инновации выгоднее, чем любой другой вид деятельности. Поэтому мы надеемся на то, что им самим неинтересно будет менять профиль.

А каковы критерии инновационности?

Насколько мы знаем, каких-то параметризуемых, формализованных критериев не существует, поэтому у нас есть независимый экспертный совет, который это определяет.

То есть это вы решаете совершенно автономно, ни у кого больше не спрашивая?

Именно так. Экспертный совет определяет: интересен нам такой резидент или не интересен.

А кто входит в экспертный совет?

Академики, чиновники, представители вузовской науки, сами инноваторы, различные инвестиционные институты. Это всё я Вам рассказывал про первую задачу. А вот вторая задача: для каждого кластера (модное теперь слово) нужна специфическая технологическая инфраструктура. Мы столкнулись с тем, что во многих случаях компания не развивается даже не потому, что у них нет офисов или производственных помещений, а нет именно необходимой для развития инфраструктуры. Один пример: Роснано проанализировало те заявки, которые к ним поступили за первый год и выяснили, что 80% требуемых денег (то есть того, что Роснано должно инвестировать в принятые проекты) идут на станки и оборудование. При этом понятно, что после того, как в рамках этого проекта будут созданы работающие опытные образцы и изделие пойдёт в серию, это оборудование станет ненужным: специализированное оборудование для серийного выпуска отличается от универсального оборудования, используемого для изготовления опытных образцов. Это означает, что закупленное оборудование будет использоваться максимум на 10%. Да и загрузка оборудования, закупленного для конкретного проекта, даже на стадии изготовления опытных образцов будет крайне низкой – такова специфика. То есть если мы формально удовлетворим заявки на принятые проекты, то получим большое количество оборудования, ровным слоем распределённое по территории с очень низким коэффициентом использования, то есть, попросту говоря, выбросим деньги на ветер. И с этой проблемой сталкивается каждый отдельный инноватор, каждый отдельный инвестор.

То есть каких-то производств, готовых с ними работать в реальности не существует?

Отчего же, существуют. Например, в нашем Академгородке есть компания, которая для всех делает печатные платы, при этом она делает их лучше, чем кто-либо другой. По крайней мере, за Уралом у неё точно нет реальных конкурентов. Эти платы самые дешёвые, самые качественные, самые технологичные. По интернету им можно отправить чертёж, по интернету же оплатить и чуть ли не по почте получить свой заказ. И мы не собираемся дублировать это производство – оно есть и пусть работает. Есть ещё несколько подобных примеров, но их единицы, а в целом всего технологического цикла, который необходим для изготовления какого-либо прибора не существует. И на то есть несколько причин. Например, для изготовления нужна технология, которой нет ни у кого. Бывает, что технологии есть, но они спрятаны внутри огромных заводов на такой глубине, куда проникнуть практически невозможно. Бывает, что завод готов принять заказ и изготовить необходимое изделие, но по такой цене, что сделает это изготовление бессмысленным. Потому что завод серийный, и он на этот заказ повесит все свои накладные расходы, вплоть до зарплаты секретарши директора. К тому же опыт показывает, что заказчик никогда не получит свой заказ в срок. Мало того: завод будет выполнять подобные заказы ровно до тех пор, пока у него простаивают мощности и ему это интересно. Как только завод получит серьёзный серийный заказ, он распрощается с инноватором. Поэтому мы с самого начала используем совершенно другую бизнес-модель. У нас каждая технология – это отдельное предприятие. Это не технологические цеха и участки, работающие в рамках какого-то завода – наши технологические предприятия действуют совершенно самостоятельно.

То есть если даже мы делаем обычные гайки, токарка (мехобработка) будет на одном предприятии, гальваника – на другом?

Да! И таких технологий сейчас у нас шестнадцать. Общая мехобработка, точная мехобработка (огромные термостатированные помещения, высокоточные станки), заготовительное производство, абразивная резка, лазерная резка, мойка, монтаж электронных компонентов, пластмассовое литьё, окраска, намотка, упаковка, конструкторское бюро…

А какие задачи решает КБ: грамотное оформление конструкторской документации изделия заказчика или проектирование оснастки?

По-разному. Чаще всего заказчик точно знает, чего он хочет, но иногда приносит невнятный эскиз, на котором и не все размеры проставлены. В основном же наше КБ занимается адаптацией конструкции к имеющемуся оборудованию. Например, заказчик держал в голове фрезерную обработку, а мы может сделать это гидроабразивной резкой и обойти некоторые ограничения на конструкцию детали, то есть улучшить саму конструкцию. А теперь смотрите, что получилось: заказчик может в одном месте получить весь комплекс конструкторских, технологических и производственных услуг, что позволит ему быстро, дёшево и качественно изготовить изделие, а потом здесь же его и испытать. У нас на испытательном производстве имеются и вибростенды, и камеры, позволяющие испытать изделие при различных температурных режимах.

С одной стороны всё очень логично, а с другой – похоже на сказку. Но есть у вас хоть какие-то границы? Например, по габаритам изделий.

Безусловно. Как правило, наши изделия – это приборы. Верхняя граница габаритов – примерно с бытовой холодильник. Но мне всё же представляется самым важным, что, придя с дискеткой (уверен, что г-н Верховод знает о существовании флешек, но старается выражаться доступнее – В.Б.) заказчик уйдёт с готовым изделием. Проведя испытания, мы также можем выдать необходимые сертификаты, взять на себя юридическое оформление. Но ещё более важно, что мы сможем назвать заказчику цену прибора, причём сделаем это так, что любому инвестору будет понятно, откуда эта цена взялась и чем обоснована. Мы гарантируем, что по этой цене сможем изготавливать изделия. Разумеется, цена зависит от серийности, и мы можем определить, сколько это изделие будет стоить при изготовлении в одном экземпляре, ста и десяти тысячах. Таким образом, инноватор решает сразу две задачи: продемонстрировать инвестору изделие и аргументировано объяснить себестоимость изготовления. Потому что если тебе одну деталь за бутылку на одном заводе изготовили, другую ты у себя в гараже сварил, и собирал ты своими руками, то рассчитать себестоимость не представляется возможным. Инвестору нужны точные расчёты и гарантии.

Удивительно! Всё настолько продумано. Неужели это всё существует в реальности?

Конечно! И наш объект имеет такой интересный внешний вид. Представьте, что у Вас уже есть и изобретение, и инвестор. Но у инвестора, который вкладывает свои кровные, есть сомнения: а сможете ли Вы произвести оговоренное количество по согласованной цене. Потому что удалось сделать один экземпляр на коленке, это вовсе не означает, что получится сделать партию из тысячи штук со стабильными характеристиками. Если Вы не покажете каким образом собираетесь изготовить эту партию, то заказ, скорее всего, и не получите. Так вот, приведя инвестора на наш объект, показав ему оборудование и расчёты, произведённые нашими людьми, инноватор резко повышает свои шансы на совершение сделки. Инноватор говорит: вот производство, на котором будет изготавливаться изделие, вот конкретные люди, которые будут отвечать за производственный процесс, вот мой контракт с этим производством. Это – инфраструктура для приборостроителя. А для айтишника у нас есть другая инфраструктура: центры обработки данных (ЦОДы). Но схема та же самая: конкретные конфигурации и количество серверов, здания с подводом энергии, кондиционированием, резервным питанием, пропускная способность локальной сети и выхода в глобальную сеть.

Знаете, я долго проработал на заводе, и даже похвастаюсь, что имею знак «Изобретатель СССР». Поэтому всё, что Вы рассказываете, я оцениваю именно с позиций производственника, инженера. Мне всё это очень близко и понятно. Журналист я уже во вторую или в десятую очередь.

Главная проблема нашей журналистики – это полное непонимание журналистами о чём вообще идёт речь.

Корпорация Intel, которая организовала наш приезд сюда, прекрасно это понимает и постоянно работает над тем, чтобы её деятельность освещали люди грамотные. В составе этого пресс-тура исключительно люди с техническим образованием, разбирающиеся в теме. Один из наших коллег утверждает, что мы вообще не журналисты, а пишущие специалисты. Определение, хоть и длинноватое, но точнее я ничего не слышал.

Ещё одна проблема, которую мы решаем – это нанотехнологии. Сейчас мы как раз строим специальный нанокорпус.

О! Сейчас Вы ещё объясните, что такое нанотехнологии. Для меня это самая большая загадка последних лет.

В нашем случае ничего суперэкстравагантного там нет. Наша заявка выиграла конкурс в Роснано и нам выделили деньги на создание нанотехнологического центра. Всё, что я перед этим рассказывал – это часть нанотехнологического центра (официально он называется «Центр наноструктурированных материалов»). Точнее, это та часть, которая необходима при разработке любых технологий и изделий: какие бы технологии мы не разрабатывали, всё равно это в финале выливается в какую-нибудь железяку. И эту железяку надо где-то делать. Так вот, наш нанокорпус – это обычное промышленное здание, где есть бытовки, производственные ангары. Туда подведены все необходимые для химических производств газы: аммиак, азот, кислород, метан… Подведена большая электрическая мощность. И там располагаются эти самые нанотехнологии, когда методом плазмохимии делают нанодисперсные порошки. Идея в том, чтобы получение материалов встроить в существующие металлургические технологии. Сейчас изобретатели этих порошков доказывают, что если их добавить в сталь, то она приобретёт новые качества. А как добавить, это же не в кастрюльке помешать! Вот мы и строим металлургические печи больших размеров, в которых можно было бы отработать этот техпроцесс, чтобы потом уже внедрить его на металлургических предприятиях.

Для меня это странные слова: если никто не знает как это сделать, то в чём же тогда изобретение? Пока это просто благие намерения, в лучшем случае гипотезы, которые ещё надо проверять. Ни один конструктор так не работает: разрабатывая деталь, он обязан представлять себе технологию её изготовления. Например, если он чертит отверстие с искривлённой осью, то должен понимать, что такое отверстие нельзя просверлить.

Правильно. Никто до сих пор не построил установку, на которой бы отрабатывалось введение диоксида титана в сталь. А мы построим установку и намерены отработать эту технологию. И не только в сталь: мы хотим научиться вводить нанопорошки в пластик, керамику и другие материалы. И ещё раз замечу, это не привязано к какому-то конкретному предприятию: любой может придти, принести свои идеи, и мы предоставим все необходимые условия для того, чтобы он попытался эту идею воплотить в реальность. Ещё мы планируем работать с биотехнологиями. Если человек придумал какую-то субстанцию из алтайских трав – он же не может пойти её продавать. Необходимо пройти целый комплекс испытаний, оформить соответствующие документы. А для того, чтобы отдать эту субстанцию даже на доклинические испытания, ты должен превратить её во что-то готовое к употреблению: таблетки, ампулы с раствором. Мы собираемся построить производство, куда каждый сможет придти со своей субстанцией, и мы превратим её в продукт, упакуем, напечатаем этикетки. То есть для каждого кластера нужна своя технологическая инфраструктура. Если её не создать, то получается, что разовые вложения в любой проект становятся неинтересны никому – ни инвестору, ни инноватору. В отличие от «запада», где вся эта инфраструктура давно существует, у нас каждый инвестор упирается именно в её отсутствие: где отлить, где отковать, где собрать, где испытать.

Простите, я вернусь к своему вопросу: то, что Вы рассказываете, это общепринятое определение технопарков, это то, что принято на государственном уровне, или это Ваша собственная интерпретация термина «технопарк», Ваше личное мнение?

Это не личное мнение, к этому мы пришли вместе с коллегами.

Но это не технопарк вообще, а именно ваш технопарк, и всё, что Вы говорили – это его отличия от всех остальных технопарков, которые тоже называются технопарками, но их создатели вкладывали в это слово иной смысл?

Да, как правило, под технопарками понимают обычные офисные центры, на которые хотят распространить особый щадящий режим. Мы говорим, что офисные центры тоже нужны, но не они одни.

Попробую перечислить: у вас это и офисный центр, и информационно-коммуникационный центр, и плюс большое количество различных производств, заточенных под широкий круг задач. Очень красиво звучит!

Остаётся до конца это реализовать, и будет совсем хорошо.

Как это контрастирует с советской системой! Я работал на предприятии, пускавшем высокоточные станки. Это термостатированные помещения, шлюзовые ворота, защита от вибрации и множество других компонентов, позволяющих выдерживать необходимую точность. А вот, к примеру, арматуру к гидравлическим рукавам мы должны были делать сами, потому что заказать что-то на соседнем заводе было противозаконно.

Конечно, сейчас не то, что на соседнем заводе, одно из наших предприятий заказывало компоненты в Голландии. В эпоху интернета это нормально. По электронной почте отправляют чертёж, по кредитной карточке производят оплату, через DHL получают заказ. Это работает при единичном производстве, но это не работает даже в маленькой серии – слишком дорого. И ещё одна задача, которую мы решаем – это создание социально-бытовых условий. Мы прекрасно понимаем, что если мы не будем давать молодёжи возможности нормально жить и плодотворно трудиться, то все наши станки и технологии будут никому не нужны. У нас есть целая программа для сотрудников технопарка. Молодым специалистам мы субсидируем арендную плату за жильё – это делает для него жильё доступным. Также мы даём возможность приобретения собственного жилья с помощью льготной ипотеки и субсидии ипотечного кредита: 300 000 рублей первоначальный взнос и субсидия на 2/3 ставки рефинансирования по ипотечному кредиту. Специалистам высокого уровня мы даём возможность построить индивидуальное жильё, выделяем землю, с подводом всех коммуникаций.

Очень хотелось бы посмотреть своими глазами на это чудо.

Приезжайте, устроим Вам экскурсию.

Спасибо!

Посмотреть на технопарк Академгородка не удалось. Осталось только чувство оптимизма…

----

«Альфа Конфа» в Самаре

«Альфа Конфа» в Самаре. Статья Владислава Боярова. 05.03.2024 г.

Blood, Sweat & Tears, или Кровь, пот и слёзы – часть четвёртая

Blood, Sweat & Tears, или Кровь, пот и слёзы – часть четвёртая. Статья Владислава Боярова. 12.03.2024 г.

«Домашний компьютер». Конкурс в Самаре.

«Домашний компьютер». Конкурс в Самаре.

Blood, Sweat & Tears, или Кровь, пот и слёзы – часть третья, объединительная

Галопом по вычислительным Европам. Часть 10. Китайский путь и персональная безопасность.

Галопом по вычислительным Европам. Часть 10. Китайский путь и персональная безопасность. Статья Ильи Вайцмана. 11.12.2023 г.